— Инесса, добрый день! Первый вопрос у нас традиционный — как вы пришли в профессию?
— Добрый день! Сама я из династии педагогов, мои дедушка и мама окончили Минский педагогический институт им. М. Горького (теперь это Белорусский государственный педагогический университет имени Максима Танка. — Прим.ред.). В 1988 году я поступила в этот же институт, только на факультет психологии и дошкольной педагогики. И с удовольствием погрузилась в изучение психологической науки. Очень любила практику, до сих пор с теплом вспоминаю и занятия с детьми, и со студентами педагогического колледжа.
— Было ли что-то личное, что подтолкнуло к выбору этого направления?
— С самого детства все дороги вели меня к профессии, связанной с помощью людям. В школьные годы я вела социально активную жизнь, но часто ощущала себя «не в своей тарелке» в больших компаниях, предпочитая уединение и книги.
В 1993 году произошла трагедия — погиб брат. Это заставило меня искать ответы на вопрос, как пережить горе и найти опору в жизни. В тот момент я особенно остро ощутила хрупкость и красоту жизни, почувствовала, как глубоко люблю ее и людей. Я поддерживала родителей, а потом стала поддерживать других, кто тоже столкнулся с такой трагедией.
В то же время подруга прислала мне книги Луизы Хей, включая «Исцели свою жизнь». На тот момент идеи, написанные в ней, были новаторскими и выглядели эзотерическими. Основная мысль: хочешь изменить жизнь, приложи усилие и измени мысли. Следуя этим правилам, начала замечать, как меняется мое эмоциональное состояние, и делиться этим опытом с другими.
Вообще, я много раз начинала жизнь с нуля. После окончания института работала в школе, затем последовали продажа квартиры и переезд в другую область, свой бизнес, потеря этого бизнеса, эмиграция в Испанию, возвращение с дочкой обратно, работа в центре социального обслуживания, уход из центра и частная практика.
После возвращения в Беларусь я пришла работать в центр социального обслуживания семьи и детей, а через год возглавила отделение психологической помощи.
Вселенная продолжала подсказывать путь. В 2002 году, когда я была одна в приемной директора, раздался звонок и попросили принять факс. В нем было сообщение о наборе обучающей группы гештальт-терапевтов. Я не знала, что такое гештальт, но что-то внутри екнуло и без колебаний я поехала учиться.
Этот шаг стал переломным в жизни и карьере. В тот момент мой первый брак распался, и родители помогали финансово, поскольку обучение стоило почти целую зарплату. Однако восторг, который я получала, знакомясь с новыми открытиями в психологии людей, перекрывал все трудности. Казалось, какая я умная (улыбается. — Прим.ред.). А сегодня, спустя годы постоянного обучения, понимаю, что знания безграничны: «Я знаю, сколько ещё не знаю». И это про внутреннюю зрелость.
Я пересматривала свое состояние, стили общения и осознавала, что не хочу латать трещины в жизни, а хочу перекроить реальность, создавая что-то свое, новое и радостное. Это потребовало выхода из зоны комфорта, смелости и, конечно, изменений для меня и близких. Как говорит китайская пословица, драгоценный камень не отполируют без трения, а человек не достигает совершенства без испытаний. Я бесконечно благодарна родителям, дочке, друзьям и коллегам за то, что были со мной на этом пути.
Все знания, которые я получала, сразу применяла на практике: организовывала тренинговые группы для женщин и семей, где мы учились общению, контакту друг с другом и детьми; выступала и делилась полученными результатами на конференциях. Кстати, я очень много раз выступала за годы работы в центре. Сначала было непросто, но я понимала, какой это рост. Ведь информацию нужно проанализировать, сделать живой, интересной и полезной для людей.
— Инесса, как думаете, чем отличается психология «тогда» от психологии «сейчас»? Как отличаются клиенты и их запросы?
— Из моего опыта: 20 лет назад к психологу обычно приходили, когда уже не было сил терпеть, часто в состоянии депрессии, когда нужна была помощь врача. Такое есть и сегодня, особенно среди мужчин, но гораздо реже. Все-таки у людей стало больше возможностей заботиться не только о физическом, но и эмоциональном здоровье. Пришло понимание, что душевное состояние важно не меньше телесного, и все взаимосвязано.
В 2003 году я одновременно работала в центре и психологом в суде на бракоразводных процессах. Люди боялись психолога больше судьи (смеется. — Прим.ред.). Вдруг подумают, что с тобой что-то не так, и воспримут как слабость. На самом деле, наоборот. Для того чтобы прийти к психологу, нужно иметь интерес к своей жизни и смелость.
Сегодня многое по-другому. Люди обращаются не только в кризисных ситуациях, но и за исследованием себя, личностным ростом, более качественной жизнью, пониманием, что нравится, что мне подходит, как реализоваться в профессии, стать увереннее, научиться выражать чувства, говорить «нет», когда страшно и хочется сказать «да», улучшить общение, чувствовать радость жизни, а в парах есть желание понимать и слышать друг друга. Это не только о выходе из кризиса, но и развитии эмоциональной зрелости.
— Инесса, какое из направлений психологии вам ближе всего и почему? Какое считаете наиболее эффективным? Почему?
— Каждый человек уникален, и поэтому важно учитывать личные особенности при выборе метода. Иногда я улыбаюсь, когда вижу, как пишут: «Мой метод работает в 2-3 раза быстрее». Но как можно сравнить, если человек знает только один метод? Быстрее решает какие сложности?
Мне близка гештальт-терапия, она помогает сконцентрироваться на настоящем, на «здесь и сейчас». Это терапия осознавания своих чувств и потребностей. Но если это «здесь и сейчас» связано тем, что было «там и тогда», то она помогает закрыть гештальты, которые не получилось пережить раньше из-за нехватки ресурса.
Моя жизнь после обучения гештальт-терапии изменилась на 180 градусов, и я вижу, как меняются жизни моих клиентов. Отношения с людьми становятся более открытыми и теплыми. Ведь когда осознаешь свои мысли и чувства, то находишься в контакте как с собой, так и с другими.
Но работать в рамках одного подхода для меня ограничение. Поэтому я дополнительно освоила методы когнитивно-поведенческой терапии для работы с тревогой, методы телесной терапии, поскольку тело и эмоции взаимосвязаны. И когда умом трудно разобраться в проблеме, тело, храня в себе весь пережитый опыт, может подсказать выход. Онлайн это тоже возможно.
Прошла обучение работе с жертвами домашнего насилия в США, арт-терапии, освоила методы реконструкции травмы и закачиваю еще одну специализацию по современным методам работы с травмой. Помимо этого, получила дополнительно специальность «трансформационный ментор» и владею методами коучинга.
Работа с человеком — это индивидуальный процесс, и под каждый запрос подбираю свои инструменты.
— Вы 19 лет руководили отделением психологической помощи в центре социального обслуживания населения? Какие запросы здесь звучали чаще всего? Работа с пожилыми людьми — в чем здесь есть сложности?
— За время работы я видела разные стороны жизни. Это семьи с детьми, которые испытывают трудности в воспитании, подростки, семьи, в которых сложная эмоциональная и материальная обстановка, насилие в семье, сиротство. Каждый день приносил истории, требующие индивидуального подхода и понимания человеческой природы.
Что касается работы с пожилыми людьми, то она требует чуткости и терпения. У каждого из них за плечами уникальный опыт. Сложности здесь не столько в возрастных изменениях, сколько в психологической адаптации к новым жизненным условиям. Важно уметь выслушать, поддержать, помочь найти новые увлечения и общение. Мы проводили тренинговых занятия, ездили в интересные поездки. Эти моменты давали не только поддержку, но и радость от жизни, несмотря на возраст.
Что касается сейчас моего мироощущения, то возраст — это энергия, а не цифра в паспорте. Годы нас не ограничивают.
Работа с семьями, которые сталкиваются с трудностями в воспитании детей, также занимала значительное место в практике. Часто родители не замечают, как их тревоги и стресс передаются детям. Важно было помочь это увидеть и осознать, влияние на ребенка. Ведь проблемы в семье никогда не возникают на пустом месте — это всегда результат накопившихся эмоций и недопонимания.
Но самое главное, что я поняла, — и не только в работе с пожилыми людьми, — это создание пространства и атмосферы, где люди чувствуют, что их уважают, слышат и ценят. Это придает силы.
— Вы работали с сиротами — тоже непростая категория… Больше травм, проблем? Правда ли, что детский дом — это огромные последствия для психики во взрослом возрасте?
—В 2004 году в Республике Беларусь было принято важное решение о необходимости помощи сиротам от 18 до 23 лет в адаптации к самостоятельной жизни. Для меня это стало началом увлекательного и сложного этапа в профессиональной жизни.
Совместно с Детским фондом ООН (ЮНИСЕФ) и ведущими специалистами педагогического университета мы реализовали два проекта, направленных на поддержку молодых людей, выросших в детских домах и опекунских семьях. Я руководила проектами и была практикующим специалистом: проводила диагностику, разрабатывала и вела тренинги, обобщала накопленный опыт. На тот момент у нас не было достаточной информации, мы опирались на опыт российских коллег, прокладывая свой путь.
Потеря родителей — травма для ребенка любого возраста. Работа с людьми, которые не имели нормальной заботы, — особенная. У большинства из них был тревожный или избегающий тип привязанности, много страхов, низкая самооценка, эмоциональные качели и отсутствие доверия. Они часто провоцировали окружающих, потому что не могли поверить в искреннее и доброжелательное отношение. Это требовало от специалистов глубокого понимания их внутреннего мира и опыта брошенности.
Первый тренинг, который я проводила на тему «Семья», стал настоящим вызовом. Многие ребята не могли справиться с болью, рвали листы бумаги и отказывались обсуждать свои чувства. Я помогала контейнировать эмоции, сопереживала, вместе искали формы и методы, помогающие проживать боль.
В процессе работы стало видно, что даже само слово «сирота», записанное в документах, вызывало у молодых людей чувство стыда и неполноценности. Многие из них не хотели, чтобы об этом знали в рабочих коллективах, опасаясь осуждения. Мы проводили обучающие семинары для сотрудников отделов кадров организаций, где работали наши выпускники, рассказывали о психологии сиротства, показывали фильм «Джон», и постепенно специалисты стали лучше понимать эмоциональное состояние молодых людей, проявлять больше поддержки.
Однако, к сожалению, не все смогли преодолеть полученные в детстве травмы и рано пристрастились к зависимостям.
Этот бесценный опыт в работе показал, как глубоки могут быть раны, нанесённые в детстве, как важна поддержка и сочувствие, чтобы помочь поверить в себя и начать новую жизнь.
На базе нашего центра работе с данной категорией обучились специалисты многих центров страны.
— Вы прошли обучение в США работе с жертвами насилия. Что из этого обучения было самым запоминающимся?
— Да, это было еще в 2007 году, когда в штате Огайо в составе 8 человек из Беларуси я перенимала опыт по оказанию помощи жертвам насилия в семье.
Мое мировоззрение в плане оказания профессиональной помощи во многом изменилось. Я часто слышала мнение: «Если не нравится, почему она не уходит и терпит?» Все претензии, как правило, к женщине. Но она не уходит потому, что подавлена воля, ей стыдно, у нее чувство вины…
И в случае домашнего насилия нужно ставить вопрос по-другому: «Почему он совершает насилие?»
Важной стала информация о том, что, если женщина нашла силы и ушла, агрессор может притворяться около 4 месяцев и делать в это время то, что жена хотела ранее. Кажется, он исправился, женщина возвращается и попадает в ловушку. Агрессор может, конечно, исправиться, когда сам искренне пожелает, но увы, это бывает очень редко.
На одном из тренингов среди мужчин, совершающих насилие в семье, был проведен опрос: «Кто считает, что бить женщину плохо?» Все подняли руку. В основе веры агрессора — бить женщину плохо. «А сколько из вас били женщину?» — и подняли руки все. Почему, если думаете, что бить женщину плохо? А потому что верят, что у них есть это право. Я главный, и мне можно. Еще стало очевидным, что где бы ни жил человек, проблемы всегда похожи. Если уходишь от абьюзера, нужно решить квартирный вопрос, денежный и так далее.
— У вас опыт работы в психологии более 20 лет. Как вы смотрите на появление такого бесконечного числа псевдопсихологов, не имеющих образования (иногда никакого высшего) либо окончивших курсы с мизерным числом часов (в РФ раздают дипломы налево-направо)?
— Для меня это боль. Обучение на психолога — долгий и трудоемкий процесс. Он включает не только теорию, но и личную терапию, супервизии. Сейчас много краткосрочных курсов с минимальным количеством часов, что не позволяет по-настоящему глубоко понимать проблемы клиентов и эффективно помогать.
Сложность еще и в том, что такие специалисты часто предлагают «простые решения» сложных проблем, что может быть очень привлекательным для людей, находящихся в кризисе. Это создает ложное чувство безопасности, а в худшем случае может усугубить состояние человека. К тому же, стоимость их услуг нередко оказывается выше, чем у опытных профессионалов, что приводит к разочарованию и потере доверия к профессии в целом.
— Сколько, в среднем, требуется сессий для решения проблем, например, с низкой самооценкой? Нужно ли работать годами или можно справиться за месяц?
— Когда меня спрашивают: «Сколько времени потребуется на решение проблемы?», я всегда отвечаю, что психика каждого человека уникальна, и невозможно дать стандартный ответ. Всё зависит от конкретных запросов и целей.
Например, если речь идет о психологическом консультировании, это эффективный подход для решения конкретных ситуаций — стресс на работе, семейные конфликты или жизненные сложности. Здесь мы вместе вырабатываем конкретные шаги и находим решения. Обычно этот процесс требует от одной до десяти встреч. Консультирование — это краткосрочная поддержка, которая помогает быстро справиться с текущими трудностями.
Но если говорить о глубинной психотерапии, то это уже путь трансформаций. Этот подход направлен на решение внутренних конфликтов, переработку прошлых травм, подавленных чувств и эмоциональных сложностей. Мы исследуем, что мешает двигаться вперед, строить здоровые отношения и осознавать свои истинные потребности. Жизнь человека начинает меняться на более глубоком уровне. Но сроки тут уже совсем другие — такая работа может длиться год и больше, потому что это путешествие внутрь себя.
Мои клиенты часто говорят, что психотерапия меняет их судьбу. А я добавляю: судьба — это то, что мы творим сами.